World Anti-DrugTransnational Internet contest - "Maya"

 - Эй, Макс! Еще один, а?

Парень протянул мне кое-что в белой упаковке. От этого пакетика веяло запахом медицины и смерти. Это был новый шприц. В темном, сыром подвале мы сидели вдвоем, опершись о холодную стену. По стене тянуло сквозняком, пахло сыростью и пылью, где-то бегали простуженные мыши. Я помню, как тряслась моя рука, резкий укол, жидкость проходит по крови, зрачки расширяются, я закрываю глаза. . . И ничего лучше этого ощущения нет.

- Макс, а помнишь первый укол?..

-А?..  Да. . . Помню.

Макс пытался попасть грязной иглой в исколотую, покрытую язвами руку.

- Я помню, как мы начали, - продолжил я, - Косяк – это же безобидно? Да и вот это всё. Мы же просто побалуемся. Никакая это не зависимость. Захочу – прекращу колоться. . . Я знаю.

Макс что-то промычал, сползая по стенке от нахлынувшего кайфа.

- А все чёртовы предки. . . Почему  они просто не могут меня понять? Это из-за них. . .я тут. Если бы не их наставления и если бы они не сушили мне мозг. . . А хотя. . . Плевать! Мне хорошо!  Я живу для себя, это моя жизнь! Остальное – к черту.

Я медленно повернулся к другу, чтобы он меня слушал.

- Эй! Ты чего? – спросил я.

Он сидел с довольным лицом, закрыв глаза. Он был в какой-то прострации. Я толкнул его в плечо, он что-то невнятно сказал.

- А моя девушка?.. А что она? Дура! Не понимает меня, клянусь, она и не хочет меня понять. Только говорит, что я наркоман и моральный урод. И так уже третий год. . . Все сговорились. Все меня ненавидят! Я одинок, да?.. Что ты молчишь? Ты не сдох там еще? Ха-ха!

Мы просидели так еще часа полтора, а может, всего двадцать минут. Я тогда не ощущал времени. Мы сидели, пока холод подвала не начал сушить наши руки, ноги и лица. Потом мы, с трудом поднимаясь, потащились по лестнице навстречу свету, к деревянной двери. Яркий свет ослепил наши потемневшие лица, как только мы открыли дверь, да так, что мы чуть не упали на спины. Пошатываясь, мы медленно волокли свои ноги в сторону дома.

Я помню, как ввалился в дверь. Я помню крики и слезы матери, она ругалась сильно. Видно, устала от меня. Потом желтые выцветшие обои  моей комнаты, продавленный диван, крепкий запах тухлятины, проникший, куда только возможно. Я упал на диван лицом вниз. Сильно кружилась голова, а я видел яркие сны. Я видел. . . Я, кажется, видел. . . Там, во сне солдаты шли по Земле, и солнце вдруг стало падать на их головы, с сильным грохотом рассыпались в крошки их черепа. Люди яростно ревели и, в ужасных мучениях, умирали. А я бился лицом о звезды. Я чувствовал боль, чувствовал, как ломаются все до единой кости. . .

Все тело ныло, а сердце стало биться как никогда сильно и часто. Оно сжималось и разрывалось на части, оно просто гнило и наполнялось червями, которые жадно разъедали меня изнутри. И все это происходило рывками, и с каждым рывком, с каждой секундой, боль становилась все сильнее, и терпеть это уже было невыносимо. Я бился в конвульсиях, сжимая свою кожу, чтобы перебить боль. Моя отравленная кровь пропитала сердце, и в нем уже не осталось сил её очищать. Эти муки были самыми страшными в моей жизни. . . Клянусь, никакие удовольствия их не стоили! Я кричал изо всех сил, раздирая глотку, разрывая связки. Глаза закатывались в ужасной агонии. Я пытался вырвать свое сердце из груди, я раздирал желтыми ногтями свою грудь. Я помню кровь, которая появлялась из этих ран. Кажется, длилось это бесконечно долго и одно мгновение. . . Я корчился в кошмарных муках. . . Спина выгибалась, я рыдал!.. Потом, постепенно я стихал. . . Сердце билось все реже и мне стало не хватать воздуха, который я пытался ловить высохшими губами. Моё тело ослабло, я тихо остывал. . .

Я помню свою маму. Она не могла уже ничем мне помочь – когда она прибежала на мои крики, мучения прекращались. Я лежал опустошенный  и шептал: «Мама. . . Мамочка. . . Я. . .очень тебя люблю. Прости меня за то, что убил твою жизнь. . . Спасибо, мама. . .за то, что ты не бросила меня. . . Я не могу вернуть все назад. . . Я люблю тебя, мам». Мама плакала. . . О Господи!.. Нет ничего, слышите? НИЧЕГО нет страшнее и горше маминых слез!.. Она держала меня за холодеющую руку, пытаясь меня удержать. Она меня любит. . .

. . .я умер. Я умер жалкой, собачьей смертью, от яда, который с удовольствием в себя впускал.

Я помню, как разрушались мои мечты , когда я начал курить траву. Я не понимал, что придется платить такой ценой. Я не понимал тогда, чего стоит жизнь. А вы говорите, что надо все попробовать?.. Не всё успеете.

Я жалок. . . Я ничего не стою. Не стою мечты, которую убил.  И жизни не стою, которую так бездарно отравил. Не стою даже смерти, которая меня забрала. Но. . .больше всего, я не стою маминых слез. Маминой любви. . . А мама. . .мама меня любит. . . Прости меня, мама. . .что я теперь мертв.