Антинаркотический транснациональный интернет-конкурс "Майя" (Maya). Видео, фото, плакаты, рисунки против наркомании и алкоголизма

Не сразу опомнившись, Бернар в страхе выбежал с автомобиля в поисках потерянной в буре девочки. Он отчаянно кинулся в снеговорот. И позвать не мог – имени не знал, и разглядеть едва ли – глаза колол жестокий снег. Закрываясь от ветра и пурги, пытался художник отчаянно найти и вернуть красную девочку. И в поисках своих, очутился безумец у края арктической бездны. Подбрасываемый ветром, исполосованный снегом, обуреваемый отчаяньем, Бернар пал на колени. Рыдая и пытаясь кричать, он полностью отдался в объятия свирепой метели. Стыд и страх охватило все его истощавшее тело. Постепенно, теряя необходимые силы, запорошенный клубами вьюги, Бернар склонился над пропастью и средь мелькающих в порыве ветра снежинок, увидел в чреве пропасти ярко красное пятно. Растекающиеся в разные стороны лучики крови вырисовывали угрожающие бразды смерти. Рыдания, в миг обратимые в осыпающиеся с лица осколками льдинок охватили в лихорадочной панике побледневшего Бернара. Он плакал; свирепо и горько. Ветер позади продолжал неистово разбрасывать новые сугробы. Обледеневшие пальцы на руках не чувствовали уже ничего, даже края пропасти, лавиной ускользали под ними в самое сердце кровоточащей бездны. Отличительный холод , иглой вошел в позвоночник, парализовав рвущееся от боли тело; обрушившиеся края пропасти увлекли безвольное онемевшее тело Бернара вниз. Немыслимый ураган снежной пыли проводил падение, взвывая отчаянными ветрами слез….
Бернар слабо приподнял замершие обмороженные веки. Он лежал посреди пустыря, распластавшись на черной ледяной земле.
- Все позади. Вставай. – Бернар резко обернулся, и подле него сидела маленькая девочка в сером теплом пальто. – Вставай. И помни :все что было – разбилось там. – заботливо прохрипела девочка протягивая маленькую руку. – Вставай. Пора ехать.
- Как ты думаешь, а где сейчас Господь? – спросил Бернар, его лицо было гладко выбрито и выглядел он значительно лучше. Утро заискивающе заглядывало в затемненные окна «доджа». Девочка, сидевшая рядом с художником внимательно посмотрела на водителя.
- Наверно, на пути к тебе. – подумав ответил ребенок.
- Почему ты так думаешь? – живо поинтересовался Бернар, щуря глаза от ослепительного солнца.
- Если ты уже интересуешься Им..значит…все не так плохо. – уверенно отвечала девочка.
- А как же его всеблагая любовь? Это, что же, до этого момента он не признавал меня? – с недоброжелательной ухмылкой продолжал Бернар. – Так сказать, брезговал своим чадом?
- Нет. Напротив. Это ты постоянно уходил и отворачивался. Бежал прочь. А сейчас мы едим именно к Нему.
- В церковь , что ли? – засмеялся Бернар.
- Храм Божий внутри тебя. – спокойно пояснила девочка в сером пальто, любуясь ландшафтами за окном.
- Так ты у нас верующая? – осведомился Бернар, искоса рассматривая странного ему ребенка.
- Все мы веруем. Только, не каждый искренен до конца…
- Ты еще скажи , что мы все святые.
- Давай помолчим. – предложила девочка закрывая устало глаза.
- Давай. – не отказался Бернар и молча продолжил неизвестный путь автомобиля.
- И зачем я только взял тебя с собой?- спустя добрый час молчаливого путешествия вдруг опомнился Бернар.
- Это я выбрала тебя. – уверенно ответила девочка.
- Не ужели? И как же это произошло?
- Ты мне снился давно. А я взамен просто ждала.
- Так не бывает. Это сказки! – Бернар строго взглянул на отражение, девочки, что смирно сидела на заднем сидении.
- Я не вру.
- Может ты и не врешь, но выдумываешь.
- Мне снились люди в сияющих одеждах. Они сказали, что скоро приедут и за тобой. – без капли сомнений утверждала белокурая гостья. – Я чувствую их. И я знаю, что они не стали бы врать.
- Просто тебе было одиноко. И ты выдумала себе невероятную чушь! – грубо ответил Бернар, и словил себя на сокрушении, относительно невежественного тона с ребенком.
- Разве тебе не приходили голоса? – уверенно заявила та. – Я знаю, что они и к тебе стучали, да не каждый способен впустить молящего.
Бернар резко затормозил, и ребенок соскочил со скользких сидений авто.
- Что ты пытаешься мне рассказать? – снова грубо начал Бернар, уже обернувшись к девчонке лицом.
- Я говорю, то, что мне рассказали. Я могла найти себе много таких, как ты, даже лучше!!! Но разве Ангелы врут!? – в глазах отразились слезинки, но ребенок с умел их побороть. Бернару вдруг стало жалко ребенка и он постарался быть мягче.
- Нет. Наверно не врут.
- Я знала , что ты будешь на железном коне! Я ждала и считала минуты! Я всматривалась в каждую машину! В каждый шорох ! Я ни слова не проронила чужакам! А ты не веришь! - в голосе, вновь про скользили нотки рыданья. – Я честно ждала только тебя. – прошептала белокурая девочка, прижимая пухлые губы к белому кожаному сидению, и глядя прямо в глаза обескураженного мужчины. – Разве ты не видел меня в своих снах? – снова уверено спросила она. – Девочка в красном сарафане, на белом холодном снегу, среди черных домов и безлюдных кварталов?
- Замолчи! – закричал Бернар и пулей вылетел с кабины «доджа». Долго ходил он по обнаженной не присыпанной снегом дороге, пытаясь понять, что происходит. Художник судорожно, пытался понять, откуда едва семилетний ребенок, может знать о его постоянно беспокоящих снах. Быть может он проболтался в бреду и выдал ей тайну? Или этот ребенок продолжение его видения и на самом деле не имеет ни малейшего соприкосновения с реальности.? Может он все еще спит? Или…еще хуже – может он уже давно мертв? Но нет. Машина, руль, разомлевшие в тепле пальцы…Нет. Все так сложно и нелепо! Яркое безжизненное зимнее солнце стояло высоко, но жар был не выносим, испарина накатилась градами взволнованного пота и приступ мигрени упорно подкрадывался, к воспаленному разуму.
- Пусть пройдет ночь. .. Коль взял меня, пойми, все не просто так. Дай нам время. Мне то же сложно объяснить все это. – спустя пол часа услышал он знакомый уже голос ребенка.
- А ангелы твои, случайно не сказали, тебе зачем все это? – устало бросил осипший Бернар.
- Нет. – добродушна ответила девочка рассматривая недвижимые холмы.
- Очень плохо.
- Как часто ты видела ангелов?
- Каждый день.
- А почему именно ангелы?
- А кто же еще?
- Я не знаю…Например, эльфы, или гномы?
- Если это от Бога – значит только Ангелы.
- Странно. Ты видела Бога?
- Нет. Но я чувствую.
- Как?
- Они добрые. Хорошо мне, когда они приходят. Так тихо и спокойно. Они даже не пахнут.
- А гномы, что ли пахнут как-то?
- Наверно землей. – девочка закрыла щекочущий неба лимонад и аккуратно положила его в барда чек.
- А что они еще тебе говорили?
- Ничего, от чего мне было бы плохо… Они утешали меня. И говорили, что все скоро закончится.
- Когда именно и что все?
- Слезы.
- Ты плакала?
- Иногда.
- Тебя били? – Бернар непонятно заволновался и ребенок то же.
- Иногда – небрежно обронила спутница и открыла окно. – Всех нас колотят изредко.
- Тебя просквозит.
- Скорее тебя. Но мы от этого не умрем.
- А от чего?
- Еще не знаю.
Ночь катилась молчаливым пятном по агрессивным бедрам машины. Двое неловких попутчиков дремали рядом и в то же время вдалеке друг от друга. Молчание сковывало непонимание, которое продолжалось день изо дня, и , которое превращалось со всем незаметно в зависимость от не понятного замысла светил.
- А где они, твои ангелы? – спросил как-то раз Бернар у девочки в сером пальто, когда они ночевали средь серых утесов щедрой долины.
- А куда мы едим?
- Не уже ли ты не знаешь где живут твои ангелы! – странно обрадовался Бернар непонятной победе.
- Отчего же? – засмеялась девочка в сером пальто, выбегая с заточения душной «кобылы». – А ты что же? Признайся! Мы едим к бурятам!!! – скакала девочка, впервые позволив ребячество.
- Куда? – изумился Бернар.
- К северным бурятам!! Ура!! Все будет кончено!!! – ликовала ошалевший ребенок.
- Погоди! Постой! О чем ты говоришь! – пытаясь угнаться за неузнаваемой девчонкой, недоумевал мужчина.
- Мы едем домой!!! Мы едем домой!!! – проносилось по спящим карьерам диких красных отвесов. – Ура!!!! Домой!!! – так продолжалась вся оставшаяся кусочком ночь, пока беднягу не сковала усталость. Где то в каньоне, Бернару наконец удалось, обуздать разбушевавшееся «чадо», однако при этом так и не получив долгожданного объяснения, ее нелепого даже устрашающего веселья. Ночь, сменялась холодным рассветом и они вновь оказались в машине.
- Кто твои родители? – как-то в придорожном бистро, поинтересовался Бернар.
- Это имеет значение? – грубо отреагировал ребенок, запивая горячий бутерброд холодным соком.
- Просто интересно. – оправдался Бернар.
- Если бы я знала, я наверное была бы с ними.
- А может они мертвы! – выпалил бестактно Бернар.
- Может. – девочка грустно опустила глаза и отказалась от булочки с вишневым джемом.
- Прости. Я не хотел. – осознав неуместную ошибку извинился Бернар.
- Это не важно.
- А что важно!? – не сдержался Бернар, ударив кулаком по не устойчивому столику из оранжевого пластика. Девочка внимательно просканировала художника, строгим, светло каштановым взглядом. Из бистро они вышли молча, и утро следующего дня так же прошло в обоюдном безмолвии.
- Зачем тебе Бурятия? – расщедрился Бернар на вопрос, сидя на краю обрыва, с девочкой в сером пальто. – У тебя там родственники, что ли? – осмелился предположит художник, вновь укрытый мрачной щетиной.
- Расскажи мне о своей жизни. – игнорируя вопрос, вопросом отозвалась девочка.
- Уф. – тяжело вздохнул Бернар, привыкнув на верное, к своеобразному стилю общения своей юной спутницы. – Это..Это, вполне сложно. Так сразу..Может в другой раз? – бросая мелкие комочки снега и камешек с обрыва, смутился мужчина.
- Ладно. – бодро не сдавалась девочка в сером пальто. – Ответь тогда, зачем ты тогда бросаешь камни в низ? Что, руки замерзли?
- Давай лучше о жизни расскажу. – глупо улыбнувшись предложил Бернар.
- Отлично! – победоносно обрадовалась девочка, плотнее усаживаясь на холодных камнях.
- Вырос я во Франции
- А родился? – тут же перебила его девочка.
- Там же. – рявкнул Бернар и ребенок больше не стал прерывать его короткий очерк жизни. – И так… Родился и вырос я во Франции…Затем, в двадцать лет уехал в Венгрию…После гимназии обратно двинулся в путь. На этот раз выбрав таинственную страну восходящего солнца. Однако после неудачных трех лет безобразия, вернулся обратно в Венгрию…В двадцать шесть уже жил в Англии. Бросив художественную школу, перебрался в Стокгольм , в в тридцать два осел в Колорадо…Затем был Вашингтон, Лос-Анджелес, и последним приютом был Нью-Йорк, а точнее его кичливые окрестности…Вот пожалуй и все..Потом появилась ты. – Бернар мягко улыбнулся, и не смело добавил. – Рисунки,..наркотики.., алкоголь.., м.м.мужчины. Иногда.
- А женщины?
- Никогда. – Бернар немедленно встал и по привычке подумал о сигаретах, которых нет. – Никогда. – прошептал он и резко двинулся в направлении автомобиля.
- Ты за всю свою жизнь, после двадцати, бывал во Франции? – спросила девочка рассматривая смятую от путешествий дорожную карту Европы.
- Нет. Это впервые. – сухо ответил Бернар. – А ты где родилась? Во Франции?
- За пятнадцать лет ты ни разу не был на родине? – возмутилась девочка, как всегда игнорируя заданный ей вопрос. – Мне видимо повезло.. А почему ты приехал сейчас? Ты, что болен?
- Почему именно болен? – удивился Бернар.
- Обычно, люди возвращаются домой, что бы умереть. – объяснил ребенок, от логики которого, машину слегка повело юзом.
- Нет! – крикнул Бернар. – Я здоров! Ясно! – и художник с ребенком возобновили привычное молчание.
- Скажи, чем отличается картина от рисунка? – изучая городской фрагмент на покрытой стеклом картине , поинтересовалась девочка в сером пальто.
- Картиной принято считать взрослую осознанно завершенную и качественную работу, шедевр, своего рода. – не связанно пробормотал Бернар выбирая составляющие ужина, в очередном придорожном бистро. – Рисунки это детство. – небрежно добавил он.
- Стало быть дети не гениальны? – заключила девочка переместив взгляд на равнодушного взрослого. – Их рисунки не осознаны? По-моему осознаний чем большинство ваших взрослых картинок.
- Так принято. – не желая вдаваться в глубокие рассуждения отмахнулся Бернар.
- Кто сказал, что так принято? – продолжал допрос ребенок, поджав худые ножки. – Лучше признайся, что тебе лень, а то проще, ты не знаешь чем они отличаются!
- Послушай! – Бернар грозно посмотрел на ребенка и тут же постыдился, что до сих пор не знает имени маленькой спутницы. – Если тебе нечего делать. – он уже понимал нелепость своего замечания, но продолжал. – Я не хочу отвечать на глупые вопросы! Это – во-первых. А во-вторых. – Бернар отложил в сторону список блюд. – Я всегда. Слышишь? Всегда знаю, все, о чем говорю. И разбираюсь абсолютно во всем, что не связано с физикой, химией, и.., ракетостроением!- Бернар был горд и все еще взволнован. Руки вернули список меню в начальное положение.
- Хорошо. – процедила девочка в сером пальто, отворачиваясь к темному окну холодного шоссе. – Можно подумать, ты спец в текстильной промышленности из вторичной выработке семян подсолнуха. – виртуозно пробормотала она отложив в сторону черно-белую газету подобранную на одной из придорожных заправок. Спустя минутное недоумение, Бернар не добро посмеялся и тщательно скомкав изъятую газету , выбросил злочасную на соседний стол.
- Ты видишь стену? – Бернар прикрыл глаза обнимая старый заснеженный ствол дерева.
- Где?
- Да вот. Прямо перед нами. – прозрачно красные ладони художника любовно гладили шершавый ствол зимнего дерева. – Она такая.., хрустящая…Такая ледяная. – с восхищением описывал Бернар видимую по всей вероятности ему одному великую стену.
- Она что, тоже из снега? Почему именно снег?
- А что плохого в снежинках? – невинно поинтересовался Бернар. – Разве плохо, когда они парят и кружатся? Ложатся к тебе на волосы и лицо. Таят моментально почуяв тепло. Это же здорово, когда хоровод хрусталиков пляшет у тебя на рукавах и плечах…Они танцуют для тебя до последнего, даже не жалуясь ни на секунду в неизбежной гибели. – Бернар еще крепче обнял дерево и с увесистых веток запорошило снегом его взъерошенные уставшие волосы. – Да это же не просто холод или замершая вода! Это самопожертвование остывшего тепла, которое помнит и стремится, чего бы ему не стоило, вновь, на мгновение обратиться в тепло. – Бернар медленно сполз на нетронутый ни кем сугроб. – Снег не всегда холодный. Напротив, он такой жаркий! Такой страстный и…Необъяснимый. Противоречивый и….Красивый! – Бернар не шевелился, быть может боясь спугнуть собственное блаженство или нечто большее.
- Нам пора ехать дальше. – выдержав тактичное молчание, молвила девочка в сером пальто.
- Зачем? Куда? – иронично улыбнулся Бернар отказываясь открывать слезившиеся на солнце глаза. – Оставь меня здесь. Я больше никуда не хочу идти…Не могу…Устал…Мне и здесь так хорошо.
Девочка в сером пальто опустилась на снег подле художника и внимательно заглянула в небритое лицо мужчины.
- Так нельзя. – озабочено возразила она. – Ты не должен так говорить. На самом деле все еще впереди. Осталось совсем не много. Мы скоро пересечем долгожданный монгольский хребет. – ребенок со всей присущей детям заботе и усердие возложила теплые ладошки на холодное чело уставшего человека. – Вставай. Прошу тебя. Я помогу тебе. Только не задавайся. И поверь там…тебе будет еще лучше.
- И там будет снег? – с последних сил уточнил Бернар.
- Конечно! Сколько угодно! Самый лучший! Самый белый и самый искристый! Обещаю тебе. Там будет тихо…..

Машина медленно скользила по заснеженной обледенелой трассе. Приступ очередной лихорадки вновь овладевал водителем, выступившие багровые пятна на лице и бледный вспотевший лоб, вещали о приближающемся пике безумия. Мутные влажно стеклянные глаза Бернара, выражали нарастающий ужас, плавно переходящий в панический синдром. Высохшие шершавые губы несвязанно и бесшумно шептали таинственные звуки.
- Останови машину. – сжав что есть сил влажную руку мужчины, искренне взывала девочка в сером пальто. – машина послушна остановилась. – Говори все, что ты видел и все, что ты видишь сейчас. – прижавшись к Бернару жарко шептала девочка. – Не молчи. Говори все-все! Это пройдет. Клянусь это последняя боль. И больше ее не будет.
Бернар изнеможенно закатил глаза и не сдерживая слез , выпустил сдавленные осипшие звуки с пересохших дрожащих губ. – Я ввожу маленький поцелуй под кожу. Холод проникает в меня и я готов быть крошечной льдинкой…Я открываю глаза, и понимаю, что они уже закрыты.. И бархатным эхом разносится стук скользящего сердца, которое перемещаясь по эластичным венам, щекочет их стенки, плавно и ритмично возвращаясь обратно…Я слышу шум ветра, я не слышу ничего, что могло бы происходить на улице за окном, которое добровольно и отважно охраняет меня от рутинной бессмыслице внешней реальности…Я в очередной раз пытаюсь открыть глаза, но волшебный поцелуй наложил неисправимые чары, и присутствие в моем теле магических осколков делают меня совершенно бессильным…Что это? Слабость? Низменность духа? Уродство пустоты?...Это Любовь. – Бернар тяжело вздохнул, не открывая глаз, смочил потрескавшиеся губы и продолжил стон. – Семь тридцать. Голодный писк комара прервал Бесконечность…Комната. Станы. Нелепая утварь. Стандартная попытка уюта. Обыденные звуки имитационной жизни…Окно. Неразрушимое Небо. Не вымирающие люди…Все.
И что это? И это реальность? Объективная, прогрессирующая, материально укомплектованная? А что за ней? Краски,..тени..оттенки, звуки, полутона, шепот и крик…И это жизнь!
Когда ты целуешь меня, я понимаю, что мгла в тишине, без единой точки, куда больше может сказать, чем вся эта взбудораженная какофония снаружи…- Бернар едва заметно улыбнулся и выгнулся назад, видимо от одолевающей его боли. – Я чувствую намного сильнее и ярче при замершем в ожидании смерти сердце…Нежели тогда, когда, оно дико колотится угасая в собственном же пламени жизни…До тебя я не знал.., что физически не живое сердце.., живет на самом деле и вне тела и бьется оно уже только для самое себя, и при всем этом зависящая от него кровь обретает аналогичную прямо-пропорциональную свободу!...А вены! Вены заводят свою песнь во славу своей тишины!...И мы живем…По-настоящему…Все отдельно друг от друга и при этом являясь единым…Но это единство не является порабощением или эксплуатацией или чего хуже нормой обязательств…Это Любовь! – Бернар постарался приоткрыть безумные отрешенные в глубь далекого эхо глаза. – Это Любовь!...И ты научила меня любить…А я научился жить в не жизни… И теперь…Общепринятая жизнь не трогает и не нападает на меня…А я , не мешаю ей…И это так же превратилось в единство…Независимость внутри независимость; единство внутри единства; жизнь внутри жизни; вселенная внутри вселенной…Наконец, через твой поцелуй ко мне достучалась Бесконечность и тобою я прощен перед Господом… - Бернар судорожно закрыл лицо руками и разразился неистовым плачем, пронизанным неземной печали и отчаянья. Девочка, в сером пальто крепко обняла страдающего.
- Что было дальше? Говори. Ведь это не все. Говори. Тебе станет легче. Говори, ведь ты прощаешься со снегом навсегда. – рыдая в унисон с мужчиной умоляла девочка в сером пальто. Бернар распахнул дверцу автомобиля и выкатился из салона прямо на разъяренную битву ветра и льда. Девочка непромедлительно кинулась за ним и продолжала просить не прерывать разговор.
- Вскрытые реки, встречали мой взор! – перекрикивая ветер и метель вопил Бернар загребая ледяную стружку зимы. – Отражаясь в изумленных зрачках своей стеклянной хрупкостью!.. После минутного удивления! Я возобновил упорные попытки, грести веслами! Но безуспешно!...Стеклянная гладь непреступной реки настойчиво и безапиляционно не пускала металлические весла! Ослабевшие руки бессильно продолжали немощные маневры издавая своими обреченными движениями мерзкий скрежет! Разбрасывая по сторонам осколки бывших капель…Убедившись в очевидной бессмыслице продолжать борьбу, мне пришлось с последних сил своим ходом,.. пересечь зеркальные воды,..отказавшись от весел и прилагаемой лодки, навсегда….- Бернар бесил рухнул ниц в сугроб. Девочка в сером пальто легла рядом прижимаясь щекой в самый лед непреступной трассы, стараясь не пропустить ни слова. – Только к концу субботнего вечера, добрался я до Северного Острова. – Бернар калачиком съежился на колючем от сопряженного со льдом холода снегу. – Именно там…Я слышал когда-то еще в начале веселой регаты, подгоняемый без отчетливым энтузиазмом, что в далеком Шалаше…. На окраине острова. Живет некий всемогущий шайтан, шаманских кровей…Я слышал,…что только он способен вызывать волшебных бабочек-фей…Которые обладают сказочно цепкими острейшими лапками ..И которые в свою очередь способны победить любые остекленевшие реки…Тем самым помогая забредшим путникам добраться до финальной или финишной отметки…Встреча наша была не долгой; вручив мне маленькую бронзовую коробочку,…колдун в миг растворился средь сыпучих трущоб тумана…Лишь ворс от его меховых сапог, оставшийся не примятом снегу, напоминал мне о реальности сделки…Удивительно быстро, добрался я до покинутой стеклянной реки,…которая непоколебимо без изменений сверкала на морозном солнце, играя лучами на моем заросшем исхудавшем лице….Ознакомившись с собственным отражением и ощутив при этом явное отвращение…я решил более не возвращаться к себе, а углубиться в тайну загадочных бабочек-фей…. Раскрыв на берегу врученную коробочку…я долго и детально изучал содержимое в ней…Однако ничего и близко похожего на фею и уж тем более на бабочку или мотылька…я не обнаружил…Грубая металлическая крестовидная конструкция с крепленным хоботком «смотрела» на меня…а я на нее…Силы покидали меня с каждым едва ощутимым ударом сердца,…с каждым неполноценным вздохом…Ждать не было времени…головокружительная слабость потребность плыть дальше,… и убийственная лихорадочная жажда пить…сделали все за меня….Автоматически словно во сне пережитом когда-то,…онемевшие холодные безжизненные пальцы схватили конструкцию…Прогрели ее последним дыханием губ и судорожно вонзили ее в стеклянную атрофированную реку….Не прошло и минуты…О! Чудо!!! Несуразная металлическая рухлядь ожила!!! И в самом деле,…сказочные полупрозрачные крылышки вспорхнули еще и еще! Тельце ярко синей с перламутровыми крапинками поднялось вверх…застыло на мгновение над трепещущей в страхе и ожидании речушкой…После чего резко и непревзойденно ,.. с механической точностью рассекла фея стеклянную гладь проклятой реки и уже совсем скоро, почти моментально,…черпая хоботком нектар побежденных вод, отдала старательная фея мне все без остатка, ни капли не потребовав себе…Насытив и воскресив меня полностью, она милосердно осталась на мне…Надолго ли?...
Машина плавно продолжала скольжение по безлюдной дороге. Позади молчаливых путников победоносно и непреступно возвышались огромные укрытые незыблемо искристым снегам, пушистые и стройные ели, которые изредка наклонялись вперед от нагроможденных снежных перин. Белое плотно уходило вдаль совсем скоро исчезнув совсем.
- Будет рассвет и мы обязательно пересечем монгольскую степь. – наконец заговорила девочка в сером пальто.
- А что потом? Что будет в твоей Монголии? – безучастно спросил Бернар.
- Увидишь… Тебе должно понравится…Главное не переживай.. Мы скоро будем дома….
* * * ** ** * * ***** * *
Таинственные холмы и одинокие поля. Сухая пожелтевшая степь была повсюду. Пронизывающий вопиющий ветер метался по земле и пронизывал случайного путника до глубины души, едким устрашающим холодом. Истощенная и из сушенная трава клонилась к земли и лишь жестокие, одичавшие кустарники продолжали придавать мнимый образ жизни на покинутых долинах. Оголенные глыбы серых камней пугали своей безжизненностью, а хмурые нависшие над самой головой облака не привлекали попавших во владения свободы.
Дорога серпантином уводила стального коня куда-то вверх, к рыжим вершинам безлюдных пустот. Бернар не проронил ни слова. Покорно и равнодушно, он продолжал бессмысленный на его взгляд путь в никуда.
- Не бойся прощаться со мной…Гроза разлучит нас, но не надолго… Я обязательно прейду за тобой. – сжав горячую руку водителя прошептала девочка в сером пальто, увидев стекающие вниз горячие слезы Бернара… - Я непременно вернусь за тобой….
Блеснула молния, раскат грома коснулся не только небес. Машина, что так долго и упорно стремилась вверх, юзом сошла с узкого зигзага коварной стези. Взметнув на несколько секунд ввысь, планируя в пространстве встретила первые гроздья капель дождя, и с тяжестью, со скрежетом похожим на вопль, рванула с отвесной горы в бездну влажной пропасти…
Что может произойти за пару мину? А за год? А за целую вечность? Ничего…. Либо ничего, либо все сразу! Либо меняется человек, либо эпоха и экология изменяются на столько, что человек просто уже не способен не изменять своей закоренелой сущности. И тогда происходит всеобщее постепенное плановое изменение, истекающее одно из другого. При этом уже совсем не важно кто кого с подвиг на синхронное или поочередное изменение. Факт происшедшего затмевает все апробационно-провокационные зависти.
Что случается с человеком, когда он изменяется? Он орет и с ним орет все его нутро и мир вокруг него тоже…. Рождение нового, практически и безапелляционно сопровождается воплем и потугами вселенной.
Что может произойти за секунду? Ничего. Либо слишком много всего такого , что на первый взгляд сложно емкостное для единой секунды, однако приемлемо для непревзойденной вечности. … Секунда и мгновение . Что общего и различного между ними? Ничего. Это пыль. Ворса. Пушинка или даже нечто , по отношению к космосу. И в одночасье так пугающе судьбоносно к человеку.
Что может случиться за тысячу лет? Столько открытий, прогресса, смертей, рождения, воин и в то же время… ничего. Все свершалось до этого, и все уже случилось заранее. Экономика, космос, взлеты , падения, математика, сила, власть, беднота…. А что будет после? Куда лично я? Куда мой мозг, мои сны, мои радость и грусть? И вообще, где я во всей этой вечности?!
Пустыня продолжала смотреть на меня ожидающим взглядом полковника. А я с адъютантским упорством смотрел на нее. Что случилось со мной? Откуда тоска? Неизлечимая когда-то и прозрачная сейчас?
Хмурые холмы и скудные цветовые гаммы бурятских степей, уж ни как не сочетались с дрейфующей росой по утру. А одинокие изжившие и себя и почву под собой , бездарно постаревшие деревья, так же не веяли умиротворяющей радостью. И безразличные, привыкшие к голоду коршуны с поспешившей не по дням сединой, не казались мне верными Ангелами….. Но , что-то случилось со мной. Тот ответ, что так упорно искал, я почувствовал Его не просто в себе или рядом, я колоссально, для самого себя признал, что Он был все это время во мне! Ни где-то сзади , ни впереди, и даже не с боку!!! Он жил, Он рос, Он открывал по утрам рот, Он спал, Он бежал, вздыхал и кричал вместе со мной. Как бы я, и не я, и не отдельно. Он не мой, но я его! Но я не без Него! И не в отдельности. И не в Нем! Он везде! И в то же время во мне, но при этом то я не везде!!!
Шаги мои были залиты кровью. Но я не видел ее. Заботливые теплые капли омыли все к чему я прикасался. Они бережно заменили мне гнусный холод греха, и я впервые за все свое жалкое существование смог ощутить, что в действительности есть счастье! До этого я даже близко не ходил возле этой любви, я слышал, что такое бывает, но это были всего лишь слухи. А теперь я познал, и я распрощался с болью на всегда. Я продолжал идти вперед по вскормленной влагой земле.
Я знал, что предстоит долгий путь. Но, уже другой. Не тот, что был раньше. Исчезла тропа, а я и не плакал. Я шел там, где нет троп, и нет дебрей! Где нет никого и нет ничего, при этом являясь всем и самым Главным! Мне повезло. Я сошел с тропы, по которой блуждал, по которой скитался, жил, тосковал, убивал, умирал. Где нет смерти и горечи, где нет потерь, разочарования, слез, обид, и ненависти!!! Это не тропа! Не шоссе, не магистраль! И даже не взлетная площадка!!! Это больше всех дорог, всех километров! Всех лье и железнодорожных путей! Это больше, чем больше! Это вечность вне вечности! Это непознаваемая познаваемость! Это сущность всех сущностей сущности! И я уже там. И свернуть мне нельзя, ибо не куда, ибо это не дорога, не прямая, зигзаг – это Свет!.. Он обещал. И Он вернулся за мной…