Антинаркотический транснациональный интернет-конкурс "Майя" (Maya). Видео, фото, плакаты, рисунки против наркомании и алкоголизма

Главная / Исповеди /

Новорождённый каторжанин

Новорождённый каторжанин

Автор:   Андрей Тесленко

Страна:   Россия

Дата добавления: 22.04.2011

Господи, Боже мой, если бы вы знали, как я радовалась в женской колонии, когда получила письмо от отца. Осторожно, трясущимися от волнения руками, со слезами на глазах, разрывала большой полеэтиленовый конверт с письмом и книгой о моей грешной жизни. Сердечко сжалось, как перед помилованием. Потом стало не по себе за то, что я успела натворить за двадцать шесть лет…

– Господи, папочка, спасибо тебе за всё, всё, всё! – зашептала я. – Спасибо за понимание, за добрые слова, за то, что ты у меня есть на этом белом свете.

В общем, всего не изложишь на бумаге. Поделюсь с вами последними событиями.

Я родила второго ребёнка в тюрьме. Сыну скоро будет семь месяцев. У меня есть всего одна его фотография. Сравнивала с зэчками-няньками, фото моего папы с Лёшкой. Говорят, что они похожи.

Рожала я прямо в зоне – в санчасти.… Было мало времени и желания вести меня в больницу. Зима в феврале хуже карцера. Дорогу замело снегом. Сугробы под два метра. Каждый день после утренней проверки у нас начинается с уборки территории зоны. Мороз под минус сорок градусов, а когда завьюжит и того больше. Арестантская одежда мало помогает, когда такая канитель. Сказочные узоры на оконном стекле портит железная решётка. Куда мне бежать в таком положении? Кино и немцы! Вы не представляете, сколько всего интересного, захватывающего, смешного и страшного я пережила за это время, пока я нахожусь в зэковской шкуре.

Признаюсь честно мне очень стыдно за то, что не слушалась отца, тётю и бабушку, а лишь только прислушивалась. Мне очень стыдно перед своими детьми. Я не могу сейчас вернуть то время. Только попав в лагерь я действительно осознала что такое свобода. Я переосмыслила весь образ своей никчемной жизни.

Теперь у меня двое детей. Вы представляете двое? Я реально понимаю, что мне будет очень тяжело. Пока я не могу даже понять, как я буду справляться, со всем этим… Я себя не могла самостоятельно прокормить. По большому счёту я всё равно одна.

Очень жаль, что из-за моего скверного характера и поведения страдают мои родные и близкие мне люди. Как я буду смотреть им в глаза? Как?

Написала тёте в деревню, чтобы она с мужем дали согласие, что примут меня к себе. Тётя выслала это согласие. Я расписалась за суд, чтоб досрочно «по мамочкам» уйти. Отца не стала беспокоить. У него другая семья и малолетние дети.

Жду суда и страшно переживаю, хотя у меня нет замечаний и нарушений. Принимаю активное участие в жизни отряда. Иска нет. Последний мой муж сразу отдал потерпевшей украденный сотовый телефон и денег ещё на один такой же. Устроилась на швейную фабрику. Шью робу и мужское нижнее бельё, и так ласки хочется, что никакого спасения нет. Каждый день, молю Бога, чтобы дал сил, терпения, здоровья. Очень хочется домой. Мечтаю быть с детьми. Судья очень строгая. Дай Бог, чтобы была справедливая. Если она не отпустит, то условно-досрочное освобождение будет ещё нескоро.

Когда меня посадили, я первое время работала в хозяйственном отряде, пока не поняла, что беременна. Приснился мне тогда сон, что я сплю дома. Вдруг стук в дверь, настойчивый такой. Так обычно мой папа стучался. Я подхожу к двери, открываю её и громко докладываю:

– Осуждённая Крылова Светлана, статья сто пятьдесят восьмая часть вторая. Срок такой-то… Начало срока тогда то… Конец срока…

А отец смотрит на меня, берёт за плечи своими сильными ручищами, разворачивает в обратную сторону и говорит:

– Ты что попутала? А ну иди ещё поспи!

Вот такой у меня был сон.

Проснулась я в холодном поту. Говорю соседке:

– Какая же я дурра! Что же я натворила…

– Дурра, дурра, дурра я проклятая! – весело запела она. – У меня четыре дурры, а я дурра пятая!

– Значит Богу так угодно, чтобы я попала сюда и прошла всё то, что уготовано судьбой… – громко сказала я.

И понеслась моя зэковская биография по сибирским тюрьмам. Была в красноярской колонии. Свой день рождения справляла в «Столыпине»: так называют тюрьмы вагоны. Обпилась крепкого кофе до изжоги. Пацаны из нашего вагона толкнули через конвой самодельную открытку. Было конечно приятно. Но вечером нас уже раскидали. Меня привезли на иркутский централ. О – это что-то с чем-то! Я в шоке от их тюрьмы. Обо всём конечно не напишешь. Сами понимаете. Тюрьма старинная, холодная, сырая… Там призраки ночью ходят всякие разные. Это правда. Я сама лично не видела, но мама покойница ночью приснилась. Она наверно меня защитила от этого ужаса. Потом мучилась на иркутской тюрьме. Там беспредел. После хабаровской тюрьмы попала сюда. Зима очень холодная. Лето чересчур влажное и жаркое. Лягушки по зоне пешком ходят. Комары мутанты с двумя жалами кровь сосут каждую минуту. Мошка полчищами постоянно атакует. В общем, не курорт.

Жить, конечно, можно везде. Сами понимаете. Я живу здесь не хуже всех. Не опускаюсь, не поднимаюсь. Сама никуда не лезу. Как зэчка чифирь не пью. Вредно для кожи и печени. Не впитываю в себя никакого дурного влияния. Что я вообще здесь делаю? Мне уже давно домой пора.

Вела тут перед Новогодними праздниками концерт от нашего отряда. Народу в клубе собралось, не вздохнуть, не повернуться. Короче полный аншлаг. Мне сказали, что я на сцене родилась, а не в коммуналке. И смешно и круто…

Вы, конечно, не поверите, что друг отца про меня роман написал: «Рыжая бестия». Теперь я знаменитость. Когда папа мне эту книжку прислал, весь отряд захотел её прочитать. Всем интересно, что же такого про меня можно написать. Образовалась очередь. Пусть читают пока я на работе. Говорят, что здорово написано. Жизненно. Бабёнки плачут потихонечку и смеются как лошади, читая про мою жизнь. Просят, чтобы обязательно написали продолжение романа, которое полностью зависит не только от фантазии автора, но и моей дальнейшей судьбы. Чтобы про зону написал, про рождение сына. Что всем арестанткам очень хочется вылезти из этой грязи. Что мечтают они жить как люди. Чтобы быстрей закончилась такая собачья жизнь. Они все хотят жить хорошо. Да и просто хотят жить, как остальные свободные женщины.

А самое главное, что сильно беспокоит меня, это мой новорождённый сыночек. Лёшенька сидит не со мной. Он находится в доме ребёнка. Меня и других мамочек возят к детям на свидание два раза в неделю, во вторник и четверг, всего на шестьдесят минут. Он ещё не понимает, что я его мать. Да и как это можно понять за два часа в неделю.

Парень он серьёзный. Улыбается очень редко. Да и с чего улыбаться тюремном доме ребёнка, когда материнского тепла и ласки не получаешь в полной мере, как положено всем детям. Зубки растут. Он тяжело это дело переносит. Плачет. Я не слышала. Это мне няньки говорят. Он такой маленький и хрупкий, что сердце кровью обливается, когда я целую его пальчики на ручках и ножках. Уже лягается, как жеребёнок. Наверно ему щекотно от моих обветренных губ. Волосики на голове рыженькие, как у меня. Смотрю на своего малюпусенького каторжанина, и так не хочется его одного оставлять в этих казематах с чужими тётками.

Везут обратно. Скоро отбой. Я вся на эмоциях. После вечерней проверки пойду, покурю. Потом расстелю свой шконарь и лягу спать. Лучшая подружка – это моя подушка. Обниму её как мать родную, расскажу все свои переживания, выплачусь от души и крепко усну, уткнувшись в мокрую от слёз наволочку сопливым красным носиком. Завтра опять начнётся этот ад.

Отец Алёшки человек верующий. Познакомилась я с ним в реабилитационном центре, куда я пошла после слов отца: «Вот и запахло смертью!..» Вышли мы оттуда и начали жить вместе. С начала, как обычно, было всё хорошо. Ну и я вроде мало-мальски угомонилась. А потом мне опять бес впился клыками в ребро. Не сидится дома. Друзья – подруги… Как без них? Он от переживания начал пить пиво, курить и распускать руки. Я прощала. Знаю, что заслужила… Он, потом совсем обезумел: начал меня бить при дочери. Вот тут-то я сорвалась окончательно. Встретилась со своим прошлым сожителем – Юрой. Выпили пива. Поговорили. Юрка в своё время даже боялся говорить громко при мой дочери. Он пошёл разбираться с Женькой. В общем, дома была драка. Юра его выгнал и сам ушёл. А через два дня меня посадили. Обокрала с голодухи лучшую подругу.

Потом Евгений пошёл в церковь и опять стал верующим человеком. Устроился на работу. Когда узнал что я беременная, писал письма и слал посылки. Я всё думала, что под амнистию попаду. Статья лёгкая. За глупость сижу. Начал мне нравоучения в письменном виде вдалбливать. Я ему ответила, что мне уже надоело этот бред читать. Гордость и накопившийся хаос последних событий в моей голове, свели меня с ума.

Не хотела говорить вам об этом. Я очень серьёзна больна. По мне не видно, но я уже начинаю умирать. Я не знаю, и врачи тоже не знают, сколько я ещё буду жить. Эта болезнь не излечима.

Из-за этого я потеряла Алёшкиного отца – Женьку. Я не могла ему об этом писать, а он в свою очередь задумался, о чём это я хочу ему рассказать… Тут же начал своё расследование. Ему какая-то «доброжелательница» нашептала, что я изменила ему с тремя мужиками. Вы можете себе это представить? Ну, в общем, конечно же, я женщина – значит блядь! Но чтоб изменить – нет! Когда я живу с одним человеком, я не могу с другими. Понимаете? Ну, я могу, конечно, позволить себе незначительный флирт, но чтобы изменить – это уже многовато, особенно с тремя.

После этого Евгений заявил, что сын не его. Теперь я не собираюсь ему этого доказывать. Писала, конечно, письма. Просила одуматься. А он молчит, как рыба об лёд. И у Алёшки теперь, как и моей доченьки Вики, теперь тоже нет отца. И я как, моя бабушка Валя, буду изо всех сил тянуть эту лямку, а то и две – совсем одна. Хочу, чтобы мои детки были счастливы, пока я живу.

Что соседи обо мне хорошо отзываются, я давно знаю. Уроды, наверно соскучились по мне. Письмо прислали к новому году. Я прямо обалдела от неожиданности. Я только здесь поняла, кто есть кто. Лицемеры и приспособы… А подруг то было… Где они теперь? Не слуху, не духу! Правильно говорил отец: «Таких друзей – за нос да в музей!»

Только подружка Ленка пишет. Тоже осталась одна с двумя детьми. Её муж за глупость сел. Я у неё ничего не прошу. Моральная поддержка – порой важней хлеба с колбасой.

Я здесь всё осознала. А злости то, сколько было на всех. А слёз после отбоя. А потом словно прозрела. Я никого теперь не виню, что я сижу в колонии за сотовый телефон. Сама к этому шла, сама! И подруг сама выбирала – и мужиков!..

Каждый час жду свидания со своим каторжанином, чтобы в очередной раз встать перед сыночком на колени, и попросить у него прощения за то, что он родился зэком.

Красноярск – Иркутск – Хабаровск. 2011год

  • Разместить на Facebook
  • Разместить на Twitter
  • Разместить в LiveInternet
  • Разместить в LiveJournal
  • Разместить ВКонтакте
  • Разместить на Одноклассниках
  • Разместить в Мой Мир

Комментарии:

Нет комментариев

Последствия от наркотиков Как бросить употреблять наркотики Самый страшный случай из жизни наркомана