Одно неловкое движение, и вы отец.
Михаил Жванецкий
Глава 1
Весна наполнила жизнь долгожданным счастьем и смыслом: зацвели деревья и кустарники, окрасившись ярко-белыми и розовыми, как у японской Сакуры цветами; воздух наполнился божественным запахом свежести и нежности; всё поглощающая зелень окончательно уничтожила серость…Насекомые, как под музыку, летали от одного растения к другому, опыляя цветы. Пестики и тычинки, появившись из только что распустившихся бутонов, с нетерпением и надеждой ожидали жужжащую армию … Тёплый ветерок, всколыхнув верхушки деревьев, устремился в низ, неся пыльцу с соседних полей, согревая остуженную зимою землю, и подталкивая всех к действию. Радуга волшебным мостиком соединила всеми своими сказочными соцветиями окраину города с лесом, как бы говоря, что мы все живущие на земле, – дети природы…
Птицы с рассвета до заката беспрерывно громко свиристели, хрустальным продолжительным, как эхо, разноголосым созвучием, призывая к любви. Пернатые, одурманенные красотой, быстро находили себе пару и улетали в лес: вить гнёздышко… Их щебетание и весёлые трели заглушали далёкий вой одинокой волчицы, навсегда потерявшей свою стаю…
Всё живое просыпалось, приходило в себя, после затяжной, холодной зимы. На рассвете местные коты вальяжно потягивались, сверкали голодными глазами, жмурясь от солнышка. Вдруг закричала кошка, прервав, спокойное, весенние звучание разноголосого оркестра. Её голос напоминал крик новорождённого ребёнка, которому причиняют боль. В поисках обленившегося кота, рыжая бестия, с выпученными, блестящими изумрудом, как сверчки глазами, медленно, по-королевски, ходила вокруг пятиэтажных домов, приводя всех в паническое состояние. Коты с ожесточением и воплем подрались. Победитель не спеша, подкрался к взлохмаченной, обезумевшей подружке, и ловко
Проснувшийся Васька, никак не мог уснуть, морщась от ярких лучей солнца, заглянувшего в холодную квартиру, и ворочаясь с боку на бок на старом скрипучем диване, мял бесформенную подушку, как пекарь тесто перед формой, и с горечью на сердце думал: «Вот бабы такие же…, никакой от них жизни… Такой сон загубили…» Сон был вещим, но парень не мог знать этого, потому - что ни во что не верил.
Василий Петрович Котов: парень не большого роста; пухленький крепыш со светло-рыжими, а точнее с оранжево-золотистыми, вьющимися волосами, которые меняли свой оттенок и даже цвет, доходя до бело-жёлтого (превращая его в подобие хамелеона), в зависимости от освещения. Смуглое круглое лицо с узкими чёрными, резными бровками и ясно-зелёными, раскосыми глазами, придавали ему азиатский вид (большая редкость встретить похожего на него китайца). Не смотря на короткие ножки и шелудивые ручки, на пухлые, как пельмени губы и наглый, дерзкий характер, Васька заставлял трепетать не одно нежное создание на краю не большого рабочего района. Объясняя при каждом удобном случае, что он красится для шику по последней моде, хной: борется с перхотью и укрепляет корни волос, боясь облысения. Имел огромный успех у девиц, брошенных красавцами…Девушки с последней надеждой выскочить замуж, не раз уже обманутые, хватались за Васю, как за спасательный круг. Но круг оказывался прежнего качества; быстро сдувался и камнем уходил на дно, спасаясь от женитьбы.
Натворив на любовном фронте дел выше крыши, и окончательно запутавшись и испугавшись последствий, парень принял решение пойти служить в армию добровольцем: сам пошёл в военкомат и попросился на флот.
В самый любовный сенокос: когда воздух наполнился будоражившими запахами любви, и весна полностью растворила зиму, в мае месяце, Васька, зеркально остриженный на голо, одетый в новое обмундирование, цвета хаки, начал служить в «кирка - мотыжном» флоте.
В карантине строительной части он так ловко писал боевые листки, и диктовал новобранцам любовные письма на родину, что был замечен командованием и определён в штаб писарем. Не смотря на сидячую службу, тучная болезнь ушла в первые месяцы: солдатский, здоровый образ жизни наводил порядок в телах и душах солдат.
Служба толстой чертой, длиною двадцать четыре месяца, поделило время на две части: до армии и после армии…Время в холодной казарме проходило нудно и однообразно: жизнь плыла, как хрупкая ваза в речке, переполненной нечистотами, которые мешают переплыть на противоположный берег. Гребёшь против течения, подальше от острых камней, а толку мало. Песчаный берег ещё далеко и плыть до него ещё целых два долгих года…
В глубине души парень очень ждал писем не только от родных и друзей, но и от брошенных им девушек… Но обиженные им девчонки, по-видимому, не собирались его прощать, и вычеркнули его раз и навсегда из своей грешной жизни, как нелепую ошибку молодости.
Глава 2
Однажды Василий получил от лучшего друга Серёги коротенькое письмо:
«Дорогой друг, ефрейтор, Василий Петрович!!! Огромный привет тебе от всех дворовых пацанов и подруг. Живём весело: кувыркаемся каждый день по полной программе. Ты тут оставил у меня записную книжку с телефонами. Спасибо: перезнакомился со всеми девчонками, кто замуж не успел выскочить.
Тут у одной родилась дочь, как две капли похожая на тебя: такая же лопоухая и рыжая, как ты, с зелёными глазами, – короче вашей породы. Я даже обрадовался: слава Богу, не от меня! Да ты её должен был запомнить: Ирка – продавщица с винного отдела. Вспомни, выручала нас не раз… А то ведь с меня дурака взятки гладки: закосил с помощью предков под дебила и получил белый билет. Не жизнь, а малина: не работаю, не учусь, лежу до обеда в потолок плюю, а ночами обслуживаю женское население. Им как я посмотрю все ровно: нормальный я или нет…
Какой же ты глупый, что пошёл служить в армию. Неужели не мог иницианировать недержание мочи или вечную диарею.…Отдыхали бы сейчас вместе, в перерывах между посещениями санитарно- технического узла».
Задумавшись, Васька отложил письмо в сторону.
–Ирка, Ира, Ирочка, – шептал он вслух, – не помню, хоть ты тресни, не помню.
–Что ефрейтор, хорошие вести о невесте? – спросил, улыбнувшись, старшина.
–Да кого там. Бабы детей рожать начали, как потерпевшие, – грустно ответил Васька, – но я то не отец: я ж их не рожал!
–Так это ж хорошо и естественно: как раз ты девять месяцев отслужил. Подожди ещё в гости приедут: к комбату за элементами. Тут одному солдатику, заботливые люди написали, что его жена каждый день мужиков меняет. Истаскалась в конец и спивается…
Так он повесился. Вот до чего любовь может довести. Любимая девушка гуляет – это пол беды, а когда жена рога ставит – это горе…
От умственного напряжения, у Василия застучало в висках, и вспотели руки: он припоминал событие за событием и, наконец, вспомнил.
Однажды зимой начальник цеха предложил постоять за честь завода: точнее, пробежать на соревнованиях пять километров на лыжах. За участие – два отгула, за первое и второе место – премия, за третье место – почётная грамота от профкома.
– Бежать больше некому, – уговаривал Иван Иванович, – вы самые молодые. Да и по ходу спортсмены – борцы.
– Где ж ты Иваныч видел таких толстых лыжников?– отнекивался парень.
– Да ладно Васек, – рассуждал друг Геша, – добежим как - нибудь. Сам представь наших старых алкашей с бригады на лыжах. Помрут прямо на трассе. Кто работать то будет? Мы что ли?
В субботу, отстукивая чечётку и толкаясь, чтобы согреться, два друга с нетерпением ждали электричку на заснеженном перроне железнодорожной станции. Геша почему-то нервничал, то и дело, вспоминая о какой то группе поддержки. Наконец- то показался электропоезд похожий на огромного, покрытого инеем удава. Он медленно выполз из туманной дымки и, разрывая морозный воздух и откидывая снег, подполз к ожидающим его пассажирам.
– Смотри, не пришли, стервы!– выругался Геша.
– Да ладно чёрт с ними, и так прорвёмся, – поддакивал ему Васёк.
– Это кто же стервы, мы? – весело засмеялись во весь вагон девчонки, неожиданно подсевшие на деревянные, когда - то покрытые лаком сиденья. – Мы можем и к другим уйти, без проблем…
– Нет, нет, нет, вы не так поняли, – покраснел, как снегирь Гена, – это мы о старухах с бухгалтерии: не пришли даже отметить в табели, что мы вовремя выехали на соревнования. Познакомься Василий, вот эта чёрненькая, что по - симпатичней, Галя – моя группа поддержки, а вот эта светленькая, Ирка – твоя группа поддержки.
Девушки на мгновения смутились, переглянувшись между собой, быстро сдёрнули вязанные, одинаково красные, шапочки, расстегнули ярко-жёлтые, короткие пуховики, размотали болотно-зеленные, длинные шарфы и, сняв пуховые варежки, уверенно протянули ребятам руки, кокетливо блистнув глазками. Воздух приятно наполнился сладким запахом леденцов: похожим на запах дешёвеньких духов…
– Будем знакомы Василёк, – улыбнулись они.
– Вы как светофоры на перекрёстках. Как мы вас раньше не заметили?– пытался шутить Васька, облизнувшись как кот на сметану. Рассматривая, маслеными глазками, соблазнительные ножки подружек, обтянутые пошарканными джинсами, заправленными в чёрные валенки. Он неуверенно заглянул в глубину пустых глаз, подумал: «Будут наши сто процентов!..»
– А мы специально так ярко оделись, чтобы вы нас ни с кем не перепутали, – заговорили, перебивая, друг дружку, девчонки, – и чтобы запомнили на всю жизнь, а то у парней память порой, короче девичьей…
За городом было гораздо холодней. Белоснежные сугробы волнами навалились на турбазу и еловый лес, замерли в ожидании лыжников. Изредка тишину нарушал слабый ветерок: посвистывая, заметал пушником узкую, извилистую тропинку, ведущему к деревянному зданию, похожему на казарму или барак. Шум приехавших людей поднял на крыло стаю скучающих ворон. Зашли в довольно - таки просторное и тёплое помещение. Запахло углём, дровами и чаем. Получили лыжи, палки и ботинки. Привели себя в спортивный вид: заправили брюки в носки, отдали девушкам овчинные тулупы, завязали на подбородках вязки с кроличьих шапок, заправили свитера внутрь, и завязали на узел шарфы.
– Какие вы смешные, – хихикали девчонки, – как два пингвина или медвежонка.
– Ладно вы сороки, успокойтесь, – с серьёзным видом прошипел Геша,– нам сейчас не до смеха будет: организатор соревнований объявил, что будем бежать, не пять, а десять километров. Так что давайте на сухую перекусим, а после финиша, если живы останемся, устроим пикник…
Пришли на лыжную трассу: приготовились… Раздался хлопок из пистолета. Под визг и крики группы поддержки, уверенно стартанули. Обгоняя и пихая соперников, спортсмены уверенно побежали за премией.
В это время Ира с Галей, окончательно замёрзнув, пошли на турбазу погреться.
– Ну и дуры мы с тобой Ирка, – загрустила девушка, – сидели бы сейчас, где-нибудь на хате, отдыхали бы как все нормальные люди…
– Да брось ты Галька, ерунду молоть. Первый раз встретили таких классных пацанов. Сама вспомни, кто вокруг нас постоянно крутится: одни алкаши, тунеядцы и наркоманы…Да я вообще первый раз в таких мероприятиях участвую.
– А эти что лучше? Посмотри чего в термос замес-то чая налили… – не унималась подружка. – Такие же пьяницы и ходоки, как и все другие. Думают споить нас и все дела…И вообще рыжим раньше даже свидетелями в суде быть не разрешалось.
– Я тебя не пойму? Семь пятниц на недели. Ты же сама меня позвала, – удивилась Ира. – Если на то пошло, они мне очень нравятся. Особенно Васек: он такой добрый и симпатичный, что я просто не могу!.. Он ведь почти русый. Рыжие кстати или очень хорошие люди или очень плохие. Среднего не дано.
– Ну-ну, твой конечно лучше всех! Так иди, поддерживай его. Что расселась, как барыня? – протянула полный термос и Васькин тулуп, Галя. – Беги, спасай своё счастье, а то задубеет ненароком. Ты же для этого приехала?
Ира вышла на мороз, накинула поверх куртки тулуп, и засеменила по тропинке к лыжной трассе. Остановившись возле лыжни, отошла в сторонку: к заснеженным, пушистым ёлкам, и, встав между сугробами, чтоб меньше дуло, стала ждать лыжников.
Из-за поворота показался первый спортсмен: худощавый, жилистый парень, размашисто работая лыжными палками, проскочил мимо девушки, как будто убегая от чего-то страшного. Через несколько секунд показались два разгорячённых гонкой толстяка: в начале Геша, а за ним и Васёк. Они пыхтели, как два паровоза: после каждого тяжёлого вздоха выпускали огромные столбы пара и бешено стонали от напряжения.
– Врёшь не уйдёшь! – кричал Гена. – Я за премию любого порву, как газету. Васька глянь, тебя твоя «Муська» заждалась. Не теряй момент, действуй, – обломил конкурента лучший друг.
Вася остановился. Перед ним, как в сказке из недавнего детства стаяла настоящая снегурочка: одежду покрыл иней, личико стало нежно-розовым и необычайно красивым, глазки сверкали, как изумруды, на ресничках таяли снежинки, превращаясь в капельки. Девушка осторожно держала в руках крышку от термоса и что-то шептала, неуверенно шевеля обветренными, красными губками и побелевшими ямочками на щеках.
– Ты что обалдела? – удивился Вася, лихо, подъехав к девушке.– Замёрзла вся. Иди, грейся, нам ещё долго бегать.
– Да обалдела: от счастья, от чистого воздуха и от тебя Васёк. Никогда у меня в жизни ещё такого не было. На, попей, заботливый ты мой.
Спортсмен залпом выпил горючую жидкость. Водка как огнём обожгла пересохший рот лыжника. Тепло медленно, неспешна, опускалось в низ по телу, согревая Василия. Потом, дойдя до конца, всосавшийся в кровь спирт, как кувалдой ударил по голове парня.
– Ты что с ума сошла? Как же я теперь добегу?..– заругался Вася. – Дай закусить- то хоть чего-нибудь, кхе-кхе, – поперхнулся спортсмен.
Ира прижалась к парню и нежно поцеловала его в губы. Сладкий вкус поцелуя подействовал в сто раз сильнее выпитого: стало жарко, на лбу выступили капельки пота. Недавно мокрая от бега спина высохла. Васька схватил девушку, как неожиданную добычу, и, не снимая лыж, повалил её на сугроб, уже не в силах сдержаться. Снег с тронутой ёлки лавиной накрыл влюблённых. Любопытная ворона каркнула и перелетела на соседнее дерево, напугав кукушку-подружку Галочку, которая громко закричала свою монотонную песню: «Ку-ку, ку-ку!» Но уже ничто и никто не мог остановить внезапно нахлынувшую любовную страсть…
Глава 3
С трудом, дочитав последние новости от приятеля, Василий разорвал письмо, и, скомкав его, выбросил за тумбочку. Соперничество – обостряет чувства. В душе у солдата защемило от небывалой никогда раньше ревности: как друг посмел залезть в чужой огород; потом от гордости, что у него родилась дочка, и, наконец, от страшного сомнения, что он отец ребёнка…
…Зимой, когда воздух трещал от сорокаградусных морозов. Когда казармы до крыш закидывало тяжёлым снегом, а метель, прорываясь сквозь отверстия и щели, гуляла, как у себя дома по солдатским железным койкам и душам, почти все мальчишки мечтали во сне о доме, о матери, о девушке: что сидят они все вместе в тёплой комнате возле телевизора и пьют горячий - прегорячий чай. По квартире разносится запах маминых пирожков с капустой и картошкой, а не опостылевшая вонь казармы.
– Р¬-р-рота подъём!!! – вдруг закричал старший прапорщик.
– Вот гад, не дал сон досмотреть, – ворчал, вскакивая, солдатик, – опять на самом интересном месте разбудил: я только пригреться успел и к своей любимой прижался и на тебе…
– Р-р-разговорчики!!! – орали сержанты – Вылетаем на зарядку.
Без бушлатов, разгребая проход от снега, бежали за ворота по малой нужде. Потом на плац: нарезать круг за кругом, опостылевшие пять километров.
Однажды, попав на губвахту, за самоволку, Васька Котов, сидя в холодной камере, задумался о дальнейшей жизни. Всё то чего он так боялся на гражданке, показалось ему теперь «манной небесной». Он даже решил жениться. В мечтах он думал: «Вот Ирка приехала бы прямо сейчас с дочкой; дали бы увольнение на три дня. Красота, да и только!.. А сейчас комендант или туалет отправит чистить или маршировать по ледяному двору гарнизонной тюрьмы».
После утренней проверки и скудного завтрака арестантов погнали на работу: долбить мёрзлую землю и рыть траншею. Во время перекура Вася с горечью в сердце рассматривал водяные мозоли на промёрзших руках и думал: «Мамочка, зачем ты меня родила? Когда же это мучение закончится?» В это время мимо медленно проезжал рейсовый автобус. В одном из окон арестант увидел женщину с ребёнком. Девочка в беленькой шапочке с козьего пуха улыбалась солдатам: на лобике торчали ярко-рыжие кудряшки, курносый носик украшали смешные веснушки, румянец с ямочками, заставил Васю вздрогнуть… Он сделал шаг вперёд, чтобы рассмотреть маму ребёнка, но автобус, набирая скорость, скрылся, перемешав дым со снегом. Солдатик сделал ещё пару шагов вслед уезжающей девочке. Раздался щелчок затвора автомата и ругань конвойного: «Котов стоять на месте! Хорош отдыхать, продолжаем работать! Смотрю, размечтались, соколики…»
Вечером привели новых арестованных. Один из них рассказал страшную новость.
– Приезжаю с ночной смены в гараж, а меня командир прямо возле ворот остановил и приказывает отвезти его к жене. Я ему объясняю, что не спал сутки, а он мне по зубам, да со всего маху. Сплюнул я кровь вместе с зубом, хотел я ему вмазать, но испугался: посадят не за что. Да и здоровый он бычара; под два метра ростом, руки длинные, что у гориллы с кувалдометрами вместо кулаков. Сапоги и те на заказ шьёт: сорок последнего размера.
– Мы тут сидим, а им хоть бы что, – зашумели солдаты.
– Ну отвёз я его конечно. Куда деваться?.. Еду обратно в часть. Чувствую, засыпаю на ходу. Решил поспать в машине: остановился на обочине дороги. Только глаза прикрыл на тебе: военная инспекция. Проверили документы, наорали, напугали, приказали срочно ехать в гараж. Я по газам, несусь больше сотни. Возле трассы опять уснул. Очнулся от страшного удара: врезался в рейсовый автобус, прямо кабина в кабину; водитель «Икаруса» вылетел рыбкой в сугроб, а мой самосвал развернуло кузовом к салону и давай цеплять и выковыривать пассажиров.
–Живы?– вскрикнул, подскочив, как ошпаренный Василий.– Женщины и дети были? – побледнел и посерел он, как потолок камеры.
– Да я тоже сознание потерял, – продолжил рассказывать и затрясся мелкой дрожью солдат, – очнулся в госпитале, весь в крови. Ко мне никто даже не подходит… Все бегают, как сумасшедшие. Подошёл тот офицер, которого я подвозил и шёпотом рычит: «Очнулся гад. Семь женщин угробил. Если про меня скажешь, я тебя своими руками удавлю, прямо в камере».
– А дети, д-дети р-рыженькие были? – захрипел, заикаясь, Вася.
– Да я не помню толком нечего! – воскликнул и схватился водитель за разбитую голову и зарыдал, как маленький ребёнок, задыхаясь от горя, слёз и крови в израненном горле.
– За семь человек точно расстреляют!– съязвил и ухмыльнулся конвойный.
Васька не мог спать всю ночь. От страшных предположений давило на голову и сердце. «Именно по этой трассе они ездят к старшей сестре в деревню,– размышлял он вслух.– Как освобожусь надо срочно написать Ирине. Но я даже не знаю её фамилию и отчество. Да и адреса толком не помню: забегал как-то пару раз, после лыжных гонок, по - проведать».
– Да всё нормально, – успокоил Василия старшина, – сам подумай, куда она с новорождённым поедет. Поверь моему опыту: ей сейчас не до этого…
Васька успокоился. Если бы что случилось, «заботливые друзья» сразу бы сообщили. Она его не ждёт, так и он ей с первого раза ничего не обещал, и даже никаких надежд не оставив, сбежал в армию. Да и не одна она осталось в интересном положении…Но почему¬- то из-за дня в день его тревожила назойливая мысль: что он то её ждёт каждый божий день…
Как бы долго не текло тяжёлое солдатское время, всему приходит конец: «демобилизация неизбежна, как крах коммунизма…» Наклеив в дембельский альбом фотографии, переделав солдатскую форму в «генеральскую»: ушив и наутюжив брюки, пришив чёрные мичманские погоны с тремя сержантскими лычками, начистив бляху на ремне, так чтобы блестела, как у кота яйца, набив каблуки и подковки на кирзовые сапоги, придав им квадратную форму с помощью утюга и ваксы, нацепил на китель значки и знаки отличия, которые выменял в соседней части у ракетчиков, пришил белоснежные аксельбанты, и, спрятал всё это богатство подальше от командирских глаз. Получив долгожданную, гражданскую отметку об увольнении в военном билете: за небольшую взятку комбату. ( Чтобы демобилизоваться с первой партией солдат без замены.) Попрощался с сослуживцами, и с опостылевшей за два года воинской частью.
– Ну ты цыган! – шептал, улыбаясь, довольный командир. – Отвези его на станцию, заслужил! – приказал он своему водителю.
– Прощайте товарищ полковник! – грустно козырнул Василий и хлопнул дверью «Уазика»…
…Приехав, домой, на минутку остановился возле двери; поправил форму и фуражку, и с нетерпением постучался. Дверь открыла мама и ахнула от неожиданности:
– Сынок, ты ли это? Наконец то вернулся. Я уж все глаза проглядела, как приказ об увольнении в газете прочла.
–Что не ждали? – пошутил и засиял от счастья сержант. – Охаете?!..
–Что ты, что ты, каждую минуточку ждала. Каждое мгновение: все эти два долгих года, только о тебе и думала, дорогой ты мой!
– Да ждут только матери! – сказал Вася и крепко обнял мать.– Мам, а ты молодец, хорошо выглядишь: не изменилась почти совсем; такая же красивая как прежде, только седых волос прибавилось и лицо усталое, а халатик и косыночка всё те же…
– Проходи, проходи сынок, посмотрю хоть на тебя. Возмужал, похудел, похорошел… А орденов то сколько? Ты никак до начальника дослужился?
Не успел Васька толком поговорить с мамой и отдохнуть с дороги, как набежало толпа друзей, и начался праздник…Телефон разрывался от звонков, как в кабинете директора во время селекторного совещания…Ближе к вечеру наконец-то позвонила Ира, и подвыпившим голосом, жалобно попросила:
– Забери меня отсюда! Я на свадьбе гуляю в кофе «Уют»!
– Ты приезжай сама, у нас веселей!
– Муж от себя даже на метр не отпускает: держит, как болонку на привязи...
– Чей муж?
– Мой!
– А свадьба-то чья? – никак не мог врубиться Васька.
– Тоже моя…– шмыгнула носом Ирка.
– Нет уж, извини ¬- подвинься: я чужих жён не ворую! – закричал и бросил трубку Василий. Наполнил полный стакан первача и выпил не закусывая.
Глава 4
Вася загрустил капитально: уставился в одну точку и замолчал... Сверкая, накатившимися слезами, и скрипя зубами, парень напряжённо думал: « Что же делать, как мне быть? Я её так ждал, а она на тебе что учудила: каких-то пару часов не дождалась. Могла бы и с утра позвонить.…Надо пойти и разобраться!.. А муж, точнее жених, как же?.. А жених не стенка: можно отодвинуть…Бешеный пульс лихорадочно отстукивал барабанную дробь: вперёд, немедленно за ней, украсть, забрать своё!»
Василий не спеша, встал, поправил форму, извинился перед друзьями и новыми подругами, вышел на улицу и быстрым шагом вперемешку с бегом направился на свадьбу… Впереди засверкала, как новогодняя ёлка, кофе. Пробираясь, как камышовый кот по окружающим яркое здание кустам и ёлкам, Васька осторожно высматривал в больших витринных окнах заведения невесту. Оторвав только что распустившийся, липкий листочек, запихал его в рот и начал нервно перёжёвывать. Почувствовав горечь, громко сплюнул на землю и уверенно пошёл к центральному входу. Не дойдя несколько метров до крыльца о чём - то задумался, резко, как по команде «кругом», повернулся назад, отыскав одуванчики, нарвал небольшой пушистый солнечный букетик, рванул к цели…
– Нельзя: всё кафе заказано под свадьбу!..– преградил ворота (вход) здоровенный вышибала (швейцар): бывший штангист или борец, судя по широченным плечищам, квадратным скулам и накаченным бицепсам, оголённым чёрной, спортивной майкой.
– Меня пригласили, – соврал парень, – пятнадцать минут назад Ирина позвонила: она невеста, а я, я брат её, сводный…
– Ну, проходи брат, коль не шутишь! – усмехнулся верзила, смотря на солдата сверху вниз. Отошёл в сторону, и открыв высокие двери.
Васька уверенно зашёл в фойе: винный пар вперемешку с дымовой завесой табака мешали искать любимую. Оркестр заиграл «Цыганочку»… На середину зала между п-образными рядами, заставленных угощеньем, столов, вышла вся в белом невеста и в красном длинном платье, по-видимому, подружка – свидетельница. Хрупкие девушки важно, слегка покачиваясь, прошлись по кругу и начали с каким-то ожесточением отплясывать жгучий цыганский танец…
Солдатик, сняв фуражку, с тревогой и надеждой, из-за угла, заворожёно смотрел на чужую невесту. Ирочка явно похорошела: стройные ноги на высоких каблуках уже небыли худенькими, как раньше. Белое лицо, подкрашенное бледно-розовыми румянами и наведённые тушью ресницами, отдавало каким-то холодом. Химическая завивка и крашенные перекисью водорода волосы, делали из неё жалкое подобие «снежной королевы». Золотистогрёзые пьяные глаза, сверкали болью и отчаяньем…В зале, как в вагон-ресторане пахло котлетами по-киевски, солянкой не первой свежести и разлившимся вином.
«Вот болонка крашенная! – с ревностью и злостью шептал Вася.– Овца перед стрижкой: вырядилась…Походу я здесь лишний пассажир!..»
Танец закончился. Гости дружно захлопали, выкрикивая хмельные слова восторга и благодарности. Пузатый свидетель, с надеждой на первую ночь со свидетельницей, преподнес ей два бокала шампанского «любовной лжи». Подружка, звонко рассмеявшись, передала один бокал невесте. Гости налили, выпили, и, опять забыв о женихе и невесте, продолжили с аппетитом закусывать.
Невеста резко обернулась, и наполненные слезами глаза, встретились с солдатиком. Васька, как преступник, спрятался за бархатную, массивную штору, прикрывшись тенью, громко чихнул от накопившейся в ткани пыли…За окном послышался шум грома. Полумрак помещение на мгновение осветила молния. Ира, улыбнувшись гостям, прошептала мужу: «Мне надо выйти: привести себя в порядок…» Быстро отыскав Ваську, протянула ему хрупкий, прозрачный бокал: «Ну здравствуй! На выпей за моё счастье!» Шипучие колючки живой струёй, как пенный поцелуй взбудоражили Василия. Он протянул ей жёлтый, поникший пучок одуванчиков, взял невесту за дрожащую руку и потянул на улицу. Заметив швейцара, Ирка с силой потащила солдатика в противоположную сторону: в низ по лестнице, в подсобные помещения; где пару часов назад её прятали от мужа его друзья, требуя выкуп…
В подвале, обклеенном тёмно-синей плиткой, неприятно воняло испорченными продуктами. Ира быстро отыскала маленькую каморку технички, и, втолкнув Ваську внутрь, прошептала: «Тихо, тихо родненький; это очередное похищение невесты…» С трудом задвинула шпингалет и испуганно прижалась к любимому. По телу пробежала приятная волна возбуждения. В кромешной темноте громко зашуршало свадебное платье: с новой силой слились два исстрадавшихся сердца, и уже ничто не могло остановить их…
«Достали уже от и до! – ворчал жених, взяв выкуп: бутылку водки и тарелку с колбасой. – Сколько можно дурковать: украли пару раз и хорош!» – зевнул он, растянув мясистые губы до ушей, сверкнул кинжальным взглядом мутно-серых глаз и вразвалочку, как боцман на корабле, пошёл по «палубе» кафе, широкими шагами к привычному уже месту: в подсобку уборщицы.
В полутёмном подвале было пусто. Пожарный фонарь тускло освещал холодные стены. Только крыса испуганно пробежала в угол по разбросанным цветам, и растворилась в темноте. «Кому же выкуп платить?– удивился жених.– Здесь никого нет».
Вдруг раздался грохот, упавшего ведра, и, опять всё стихло. « А вот вы где!» – прошипел, обрадовавшийся жених, растянув довольную улыбку на опухшем с одной стороны лице. Осторожно подкрался и робко потянул за ручку. Дверь не поддалась. Иркин муж прислушался. Рядом отчётливо слышалось ритмичное шуршание и до боли знакомые стоны любви. «Вы что там делаете? Немедленно откройте! А то я вышибу дверь!» – закричал жених.
Подошёл вышибала, за ним гости. Дверь с силой распахнулось, ударив бедного мужа, всматривавшегося в замочную скважину, в выпуклый лоб. Вышла невеста, с неестественным румянцем, невинно улыбнулась мужу, поправила кудрявую причёску, одёрнула измятое платье и как в ни в чём не бывало, пролепетала:
– Что за шум, а драки нет? – взяла бутылку и протянула любовнику. – На Васёк держи выкуп, успокойся, не бойся и познакомься: – это мой супруг, Лександр!
– Василий Петрович Котов!– представился солдат, прижавшись к стенке и натянув фуражку до ушей, приготовился к худшему…
– Это что? Это кто? – захрипел Сашка. Глаза жениха округлились и налились кровью, готовые выпасть от обиды и гнева: они как шипящие драконы испепеляли наглеца.
– Светкин отец! – прикрыла своим телом Ваську невеста.– Вот пришёл дочь попроведать. А что нельзя?!
– Так она дома с соседями. Почему туда не пошёл, а сюда припёрся!– зашумели родственники жениха.
Васька, как уж проскользнул вдоль ледяной стены и, уронив на пол вышибалу и какую-то пышногрудую даму, пулей вылетел на дождливую свободу. Жених с силой, оттолкнул невесту, зарычал, что зверь: «Бей гада, дави гниду, а то уйдёт!..»
Гости, моментом собравшись в «волчью» стаю, ринулись за жертвой. Васёк отчётливо услышал топот и хищный рёв, догонявшей его свадьбы… Привыкший в армии бегать, легко оставил позади пьяную толпу, остановился передохнуть. Вдруг из-за угла показались двое: круглый свидетель и опухший жених. С пеной на губах подскочили к Ваське. Парень встретил их двоечкой, как учили деды в армии: одному повезло, досталось с левой руки, другому со всего маха, правой. Ничего не понимающие мужики сидели в грязной, кипящей, от мелких дождевых капель, луже и крыли матом во весь квартал: «Ушёл паразит! Поймаем, убьём!.. Всё – ему конец…» – рычали они со слезами на глазах и размазывали красные сопли, по проспиртовавшимся физиономиям, бедолаги.
Васька, опустив голову, брёл по камунальному мосту. Мокрые волосы стояли дыбом, как у драного кота. Замызганная форма, потеряла весь лоск и шик… Парень остановился, задумался на несколько секунд, и, перелез через перила. Плюнув, посмотрел в низ в серо-чёрное, блестящее ровными полосками, от городских огней, плачущее лицо реки, на котором дрожал жалкий Васькин силуэт. «Вот так и в жизни, то тёмная полоса то светлая!..»– забормотал он. Кто-то с силой схватил его за шиворот и вытащил на мокрый блестящий тротуар. Фуражка осталась за роковой чертой: плавно, как парашют опустилась в холодную зыбь и немного проплыв по быстрому течению, нехотя зацепила пластмассовым козырьком, ледяной воды, и утонула в речной глубине.
– Ты что дембель, нюх потерял?– ругался милиционер.– Только дембельнулся и на тебе, что удумал! По ходу,– это ты свадьбу на уши поставил. А ну поехали, горе луковое, в отделение…
Полную версию романа "Рыжая бестия" вы можете взять тут
Комментарии:
Нет комментариев